Малые предприятия могут спасти экономику

Меньше чем за полвека Южная Корея из бедной аграрной страны превратилась в высокоразвитое государство

Эксперт Государственной думы по вопросам локальной экономики, создатель Клуба развития территорий Глеб Тюрин считает, что в существующих условиях рост экономики могут стимулировать малые производители, объединившиеся локально. Специалист называет такую форму общественных отношений «экономикой для многих» и напоминает о том, что во всемирной истории существует немало примеров, подтверждающих его идею. Один из них — опыт Южной Кореи, ценность которого для всего человечества признана ЮНЕСКО. В своей колонке для Plus-one.ru Глеб Тюрин рассказывает, как южнокорейские крестьяне выживали в кризисное время, руководствуясь принципом «опоры на собственные силы».

Колхоз по-южнокорейски

В начале 1960-х годов Южная Корея была аграрной, очень бедной. Большую часть населения страны составляли крестьяне, жившие в крошечных крытых соломой домиках, измученные постоянными войнами, интервенциями и другими несчастьями. Большинство из них опустили руки и спивались. Одним из путей подъема страны, наряду с созданием крупных промышленных конгломератов (чеболей), стало стимулирование самоорганизации людей в деревнях с целью роста мелкого производства. Это было решено реализовать в рамках движения за новую деревню (Saemaul Undong, «Сэмаыль ундон»), созданного по инициативе президента Пака Чонхи. Он понимал, что для роста крупного производства нужен платежеспособный спрос, причем для начала — внутренний. А большинство крестьян были нищими, и дать им было почти нечего. Значит, нужно было, чтобы они заработали сами.

Крестьян начали объединять в общины и мотивировали заняться обустройством своих замученных нищетой деревень. В 1971 году каждой из 30 тыс. южнокорейских деревень бесплатно выделили по три сотни мешков цемента, к ним — толику прутьев, песка и гальки. И сказали: восстанавливайте свою малую родину. Эффект оказался колоссальным: крестьяне своими руками вели работы по ремонту домов и строительству дорог, мостов, колодцев, линий электропередачи и прочих элементов общественной инфраструктуры.

Это очень напоминало наши комсомольские стройки, с той разницей, что в Корее участникам стройки не платили вообще ничего. Но они работали, потому что знали, что налаживают свою жизнь. В 1979 году в корейских деревнях появилось более 70 тыс. км новых дорог, тысячи хозяйственных построек — сараев, складов, мастерских. Их возводили общины, которые затем ими владели и использовали.

Далее власти страны стали втягивать крестьянские общины в экономические проекты, людям пришлось учиться заниматься новыми малыми производствами. Большой эффект дало внедрение высокоурожайных сортов риса. И именно мелкие производители обеспечили то, что к концу 1970-х годов Корея впервые справилась с дефицитом продовольствия, полностью обеспечив страну зерном.

В 1970-е годы появились первые крестьянские артели, очень напоминающие советские колхозы. Они не получали никаких государственных вливаний и поднимались за счет собственных и заработанных средств (точнее, большей частью за счет традиционного восточного коллективизма, экономности и трудолюбия). На успехах первых артелей, сумевших своими силами выбиться из нищеты, учились все остальные, и последователей было немало. Появилось много новых видов деятельности: выращивание чая, женьшеня, фруктов, орехов, добыча водорослей и устриц, разведение рыбы.

Уже во второй половине 1970-х годов корейские деревни преобразились. Крестьяне, еще недавно жившие как в средневековье, теперь могли себе позволить холодильники, стиральные машины, телевизоры. Немалую роль в этом сыграло и то, что крестьяне со временем стали включаться в создание небольших местных промышленных производств. Поначалу это были изделия из соломы, бамбука, пеньки. Постепенно они осваивали все более сложные производства. Так, мини-заводики «Сэмаыль ундон» уже к началу 1980-х годов выпустили промышленной продукции на 426 млрд вон и экспортировали товаров на $494 млн — огромную по тем временам сумму.

Сила артели

Движение «Сэмаыль ундон» — необычный пример взаимоотношений власти и артельных предприятий. Власть стимулировала появление коллективной деятельности, но обошлась совершенно без каких-либо принудительных мер и право выбора всегда оставалось за крестьянами. Правительство Южной Кореи почти не поддерживало артели финансово, предлагая им действовать в соответствии с принципом «опоры на собственные силы». То есть никаких жалоб, никаких надежд на доброго дядю, который придет и все за вас сделает. И корейцы по кирпичику собрали страну, которая является самодостаточной на всех уровнях — как на национальном уровне, так и на уровне отдельных деревень. При этом здесь сохранился удивительный дух коллективизма.

В 1970–1980-е годы Южная Корея совершила невероятный рывок вперед. Если представить график, отображающий рост ВВП Южной Кореи до и после «Сэмаыль ундон», то напрашивается такое сравнение: плоская равнина вдруг стала горой. Так Южная Корея превратилась в одного из «азиатских тигров». Сегодня это богатое государство с высоким уровнем доходов населения и одна из самых технологически продвинутых стран в мире.

И в этом, безусловно, есть немалая заслуга этих малых форм производства, этой «экономики для многих». Никто не будет спорить, что ядром корейской экономики сейчас являются гигантские и могущественные корпорации-чеболи (Samsung, Hyundai, LG Group и т. д.). Но рядом с ними мирно соседствуют малые производства и кооперативы. В Корее сложилась вертикально-интегрированная система кооперативов, на верхушке которой находится кооперативная федерация NACF (The National Agricultural Cooperative Federation). У этой организации есть собственный банк для поддержки кооперативов.

Нынешний президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин известен критическим отношением к чеболям. Кроме того, накануне выборов в 2017 году он обещал выделить 11 трлн вон (почти $10 млрд) на создание новых рабочих мест, а также поддержку стартапов, малых и средних предприятий. В связи с этим можно сказать, что, отдав ему свои голоса, корейский народ фактически проголосовал за усиление роли экономики для многих.

Ко всему вышесказанному остается добавить только, что архивные фонды движения «Сэмаыль ундон» в 2013 году были включены в реестр программы Память мира ЮНЕСКО как ценный для всего человечества ресурс. Для России этот опыт тоже должен представлять интерес как в силу своей нынешней актуальности, так и в силу того, что корейцы, как мне представляется, учитывали советские наработки, которые мы по каким-то причинам потеряли.