«Неэкологичный продукт должен стать невыгодным»

Ирина Бахтина из Unilever — о трудностях и перспективах «озеленения» российского рынка

Ирина Бахтина, вице-президент по устойчивому развитию бизнеса и корпоративным отношениям компании Unilever, от имени косметического бренда «Чистая линия» предложила российскому бизнесу создать «Лигу зеленых брендов». Движение должно объединить ответственные компании, которые стараются сокращать негативное воздействие на окружающую среду и улучшать качество жизни людей. Ирина Бахтина рассказала +1 о том, что может сделать бизнес, чтобы стать экологичнее, и какими приемами пользуются недобросовестные производители, чтобы создать себе «зеленый» имидж.

— У компании Unilever в России около 40 брендов. Почему именно бренд «Чистая линия» запустил инициативу?

— «Чистая линия» — российский бренд. Логично, что такое движение в нашей стране начал именно отечественный бренд. Косметика «Чистая линия» производится на практически полностью «зеленой» фабрике «Калина» в Екатеринбурге. Это первое в России предприятие, сократившее объемы отходов, предназначенных для захоронения на полигонах. Кроме того, фабрика работает на энергии из возобновляемых источников и может похвастаться высокотехнологичной системой очистки воды. Было бы проще запустить эту инициативу с международным брендом. Но мы сделали ставку на самый большой отечественный косметический бренд с авторитетом и историей,— а это само по себе определенная ответственность.

— Бренд «Чистая линия» перешел на упаковку из вторичного пластика, использует в производстве «чистую» энергию и не тестирует продукцию на животных, однако в составе косметики имеются такие химические вещества, как SLS и парабены. Почему бренд от них не отказывается? Планирует ли отказаться?

— Синтетические вещества в составе наших продуктов содержатся в минимальном количестве, в пределах европейских стандартов, и мы все время находимся в поиске альтернатив. Если мы откажемся от них, себестоимость продукта резко увеличится и он уже не будет доступен массовому покупателю. Можно делать бизнес, основанный на премиальных и нишевых линейках, который будет «кормить» парочку миллиардеров, а можно обеспечивает безопасной продукцией и одновременно дает средства к достойному существованию миллионам людей. По максимально доступной цене мы стараемся давать наилучшее качество, при этом уделяя внимание всему жизненному циклу продукта.

Специалисты в области так называемой экологической сертификации сегодня практически все свое внимание уделяют составу продукта, и, как ни странно, их почти не волнует ни тип энергии, на которой уже работает все наше производство, ни то, что для средств «Чистой линии» мы используем флаконы и баночки из 100% переработанного пластика. На их изготовление идет локально собранная ПЭТ-упаковка. Для качественного рециклинга такой упаковки в России элементарно не хватает исходного вторсырья: ценные виды пластика безжалостно смешиваются у нас с другими отходами и превращаются в никому не нужный мусор. Из-за этого многие игроки рынка закупают готовые гранулы вторичного ПЭТ заграницей, что по сути является импортом мусора в Россию. Вряд ли все это говорит о том, что российские бренды, громко заявляющие о своей «экологичности», сегодня достаточно вкладываются в совершенствование своих внутренних технологий и проявляют заботу об окружающей среде.

— Unilever продолжает тестировать на животных бытовую химию. Какие есть альтернативы испытаниям на животных? Планирует ли (и когда) компания от них отказаться?

— Испытания на животных — это наследие системы подтверждения безопасности, выстроенной еще в Советском Союзе, нигде в мире, кроме стран СНГ, бытовая химия таким образом вообще не тестируется. Для испытания готовой продукции подобного назначения на живых организмах в том же ЕС нет даже специально разработанных научных методов: регулятор исходит из того, что никому в здравом уме и твердой памяти в голову не придет мысль наносить чистящие средства для кухни или ванной на кожу, пробовать на язык или в глаза. И все чаще европейский и американский потребитель отказывается от продукции, испытанной на животных, она просто теряет свою конкурентоспособность.

В свое время Unilever был одним из активных борцов за проверку и принятие в России альтернативных методов тестирования для косметической продукции: мы одними из первых начали такие методы применять для своих брендов и фактически открыли путь к отказу от тестирования на животных для целой индустрии. Тот же путь мы сейчас проходим и с бытовой химией: именно по инициативе Unilever в Ассоциации производителей парфюмерии, косметики, товаров бытовой химии и гигиены (АППИК БХ) была создана специальная рабочая группа по внедрению альтернативных методов истыпания для этой категории товаров. На нашем сайте есть раздел, посвященный тестированию на животных: ведется работа с учеными со всего мира на тему разработки альтернативных методов и ингредиентов. Увы, это совсем не простой и не быстрый процесс.

Но пока альтернативные научные методы нами предлагаются и обсуждаются с регулятором (Роспотребнадзором), не тестировать этот вид продукции мы не можем, так как в противном случае не получим доступа на рынок. Именно поэтому меня лично возмущает, когда производители бытовой химии, торгующие в России, пишут на этикетках своих товаров, что она не тестируется на животных. Это ложь.

— Какие предложения есть у Unilever, чтобы решить проблему гринвошинга (маркетинговый прием, представление компанией своей продукции или услуг экологичными для создания «зеленого» и увеличения продаж. — Прим. +1) на уровне государственного регулирования? Есть ли у компании международный опыт в этой сфере, который можно применить в России?

— Я не сторонник того, чтобы все решалось исключительно на уровне государства — это противоречит логике развития современного общества, когда информация становится максимально доступной и лучшие решения вырабатываются благодаря свободному обмену идеями. Я вижу много примеров эффективного саморегулирования и считаю, что мы все уже дозрели до того уровня мышления, когда способны сами, без навязчивого присмотра, ограничивать свои аппетиты. За нами следуют ритейлеры — огромная экономическая мощь. Именно им решать, ставить товар на полку или нет. Так, «Ашан», например, несколько лет назад принял мужественное решение перестать закупать продукцию для собственных торговых марок у тех локальных производителей, кто не прошел социальный и экологический аудит. И те, кто захотел, подстроились под ритейлера.

— Исследования, оценивающие соответствие деятельности компаний декларируемым принципам устойчивого развития, выходят регулярно. Зачастую по их результатам эксперты признают, что устойчивое развитие пока остается лишь маркетинговым трендом.

— Очень многие пытаются рассматривать устойчивое развитие именно как маркетинговый ход. Бренды становятся активистами, охотно транслируют свою гражданскую позицию, участвуют в решении социальных и экологических проблем. Увы, часто это оказывается удобным методом отвлечения внимания от проблем собственной бизнес-модели этого бренда. Начинать менять мир нужно с себя. Пока косметическая индустрия «одержима» натуральностью компонентов, известнейшие бренды модной одежды и аксессуаров начинают осторожно сокращать использование натуральных кожи и меха в своем производстве, запуская линейки для веганов и переходя на экологичные материалы, которые к тому же возвращаются в замкнутый цикл.

— У Unilever есть план устойчивого развития, в соответствии с которым ведется трансформация бизнеса, имеются конкретные цели. Например, к 2020 году снизить воздействие на окружающую среду вполовину, а к 2030-му — выйти на уровень carbon positive (избыточной безуглеродности). На каком этапе сейчас реализация этих целей? И какие есть сложности?

— Хотя большую часть из 53 целей, сформулированных в плане устойчивого развития и повышения качества жизни, нам удалось достигнуть раньше срока (ноль производственных отходов на захоронение, 100% электроэнергия на базе ВИЭ и т.д.), в 2020 году нам, скорее всего, придется признать, что некоторые из них мы не реализовали в полном объеме. Unilever не испытывает иллюзий по поводу снижения влияния на окружающую среду нашего продукта. Это с самого начала была наша самая амбициозная цель, но в ее достижении не все зависит исключительно от нас. Порядка 67% экологического следа нашей деятельности приходится на тот этап, когда продукт находится у потребителя. То, что мы могли сделать в периметре своей цепочки поставок и производства, а именно радикально сократить отходы, снизить выбросы СО2, перевести производство на альтернативную энергетику, мы сделали. Следующий шаг — переосмыслить потребление нашего продукта, таким образом, чтобы помочь потребителю сделать этот процесс максимально экологичным.

— А как обстоят дела у Unilever с гринвошингом?

— Мы не делаем много маркетинговых заявлений, мы зачастую даже не говорим о том, что уже достигнуто. С 2010 года мы были слишком заняты, перестраивая свою бизнес—модель, а наши бренды, возможно, не отдавали себе отчет в том, насколько мощная работа проводится нашими отделами закупок, производства и поставок, и что это может нам дать с точки зрения общения с потребителями. Пока мы хранили молчание, другие бренды наперебой расхваливали свои чудодейственные маркетинговые преимущества, создавая ту самую многоголосицу, которая сейчас царит на российском рынке, путая потребителя и зачастую, увы, подрывая доверие к такой необходимой теме реальной экологизации бизнеса.

— Насколько это дорогое удовольствие — быть устойчивой компанией? Это могут себе позволить только крупные бренды?

— Любая компания может себе это позволить, когда ее поддерживают в этом потребители. При паритете цен люди отдают предпочтение товару с «зеленой» маркировкой: они не хотят потреблять продукцию с ГМО, фосфатами, сульфатами и парабенами — и это тоже часть модели устойчивого развития. Да, эта модель намного затратнее, ведь она сегодня требует огромных инвестиций в перестройку бизнеса. Та же «зеленая» электроэнергия сегодня обходится нам дороже, но нам важно таким образом обратить внимание общественности на то, что мы не хотим быть связаны с углем, нефтью и газом в своем производстве. Мы намерены инвестировать в энергетику будущего, а это всегда более высокая себестоимость. В США переработанный пластик — это порядка 40% к цене первичного, а в Европе — до 30%. В России разница не столь велика, но все равно ощутима.

По сути, роль регулятора должна сводиться к тому, чтобы перераспределять фискальную нагрузку между теми предприятиями, которые осознанно и проактивно трансформируют свою модель ведения бизнеса и снижают тем самым экологическую и социальную напряженность, и теми, которые любыми усилиями стремятся сохранить статус кво. При правильном распределении нагрузки и инструментов стимулирования именно «зеленые» товары должны обходиться покупателю дешевле, а выпускать неэкологичную продукцию с высоким уровнем расходования ценного первичного сырья и коротким циклом потребления должно быть просто экономически невыгодно. Пока все наоборот...