Синдром зрителя

Предрассудков по поводу инклюзивных театров множество. Их считают едва ли не паноптикумами, где публике показывают людей с инвалидностью, а не рассказывают театральную историю. Особым театрам приходится бороться со стереотипами, воспитывая своего зрителя.

Черная сцена-коробка расположена прямо посреди зрительного зала московского Центра им. Вс. Мейерхольда. Луч света выхватывает из темноты актрису, которая обходит сцену и вглядывается в зал, словно выискивая кого-то. Актриса играет Смерть. За Смертью вереницей следуют люди, одетые во все черное. Один из актеров непривычно маленького роста, и не сразу понимаешь, что у него нет ног и рук — в спектакле играют люди с инвалидностью.

Слева от себя замечаю переводчицу, которая на языке жестов объясняет неслышащим зрителям смысл сказанного. Но, похоже, язык тела им намного понятнее, чем нам, «обычной» публике.

Этот спектакль по мотивам средневекового английского моралите называется «Всякий человек». Его поставили в московской интегрированной театральной студии ИТС «КРУГ». Режиссер спектакля Наталья Попова — организатор и куратор фестиваля инклюзивных театров «ПроТеатр», на котором спектакль и представили московской публике. Наталья Попова не скрывает, что неподготовленный зритель относится с таким постановкам со страхом: а вдруг я стану расстраиваться, а вдруг я сам когда-то стану инвалидом?

«Недоверие к инклюзивным постановкам существует. Даже в театральном сообществе лишь единицы говорят, что инклюзивный театр — это хорошо. Но если зритель инклюзивного театра с эмпатией отнесется к актерам, у которых есть особенности, то он получит редкую возможность ощутить тонкие материи мира, которые обычно не подвластны чувствам обычного человека», — говорит Наталья Попова.

Фестивалю «ПроТеатр» уже 21 год, но свою программу он представил зрителю только в седьмой раз. Перерыв в три года между фестивалями нужен для того, чтобы коллективы смогли обновить свой репертуар.

«Собирая программу, мы просматриваем от 80 до 100 постановок. Анализируем темы, приемы работы режиссеров с инклюзивными актерами. Не каждый фестиваль может себе это позволить. Для нас важно найти постановщиков, которые в спектакле решают сразу и реабилитационные, и образовательные, и эстетические задачи. Важны и этические моменты: равные ли отношения между участниками спектакля, гармонично ли их взаимодействие», — говорит координатор фестиваля «ПроТеатр» Елена Попова.

«Нам порой кажется, что у всех у нас одинаковые культурные потребности, но это не так, — поясняет Наталья Попова, работающая с особенными артистами 30 лет. — К примеру, у людей с интеллектуальными нарушениями культурное время течет медленнее, они нуждаются в „повышенном градусе“ общения. Для неслышащих важно все, что связано с телесной выразительностью. Для незрячего — действия в близком контакте, музыка, различные маркеры, которые помогают организовать пространство. Если режиссер учитывает все эти нюансы, то и мы, зрители, начинаем понимать и чувствовать мир иначе».

Чтобы научить этому особому пониманию — и не только режиссеров и актеров инклюзивных театров, но и публику — на фестивале всегда предусмотрена образовательная программа.

Театр особого назначения

После спектакля «Я танцую» зрителям предлагают остаться на обсуждение в небольшом зале в Театре Наций. Сюжет истории, которую мы посмотрели только что, понятен, хотя актеры играли без слов: девочка в балетной пачке прилежно готовилась в репетиционном зале к танцевальному конкурсу вместе с юным партнером, которого играл актер с синдромом Дауна. Перед самым выступлением она потеряла пуанты и не смогла выйти на сцену со своим номером. Но юный герой открывает для балерины неожиданную возможность исполнения желаний — и зритель вместе с актерами попадает в мир, где живут необычные персонажи, которых играют актеры с синдромом Дауна.

Ведущая — руководитель спецпроектов Московского драматического театра им. Пушкина Ольга Шевнина — делит нас на команды по четыре человека и просит написать на цветных карточках, что осталось непонятным в спектакле. Тут-то и выясняется, что сюжет только на первый взгляд прост. Мы обсуждаем поступки героев, говорим про собственные страхи перед неизвестным. Обсуждение спектакля затягивается, никто из нас не торопится домой.

«Стандартные дискуссии о спектакле обычно приводят к социально-желательным реакциям: спектакль понравился, актеры — большие молодцы, — объясняет Ольга Шевнина. — Но это не дает нам никакой информации ни о зрителе, ни о том, что он почувствовал. Мне кажется, что невозможность рассказать о своих чувствах очень обедняет восприятие. А такая экспериментальная „инклюзия“ позволяет зрителю открыть для себя вещи, над которыми хочется подумать».

Наталья Попова считает, что для инклюзивного театра формат эксперимента самый эффективный: «В театральном сообществе есть те, кто считает, что инклюзивный театр должен стать профессиональным. Что тогда появятся средства, специалисты, решатся технические вопросы, что автоматически приведёт к росту инклюзивного театра. Но опыт показывает, что это не так. Особый театр не должен вступать в жесткую конкуренцию с профессиональным сообществом. Для полной интеграции инклюзивного искусства в большую культуру потребуется время».