Слезы на глазах шахтеров

В конце 2018 года в немецкой федеральной земле Северный Рейн-Вестфалия закроются последние угольные шахты: «Иббенбюрен» и «Проспер-Ханиэль». На этом в ФРГ заканчивается эпоха каменного угля.

Рур — один из районов Северного Рейна-Вестфалии, промышленный центр, ставший главным символом эпохи угля и стали. С закрытием шахт традиционное индустриальное «лицо» региона уходит в историю.

Когда тускнеет сталь

Рур стал тем Руром, каким мы его знаем, благодаря своим угольным месторождениям. С середины XIX века интенсивное строительство шахт, а чуть позже — возведение сталелитейных заводов превратили небольшой аграрный регион в долине рек Рур, Эмшер и Липпе в мощнейший индустриальный центр Пруссии, а позже — Германской Империи. К началу XX века местная промышленность приобрела мировое значение, а ее тесная связь с военной машиной Германии определила зловещую славу Рура.

В 1952 году было создано Европейское объединение угля и стали — после двух мировых войн Западная Германия, Франция, Италия и страны Бенилюкса решили интегрировать угольную и стальную промышленность: индустрии, некогда поставлявшие сырье для враждующих военных машин Европы, теперь должны были служить общим мирным целям. Как известно, это объединение стало первым шагом на пути создания общего европейского рынка, а позже — и ЕС. В каком-то смысле Рур лежал у истоков евроинтеграции.

Но в нынешней единой Европе Рур не мог сохраниться в прежнем виде — в первую очередь из-за разрушительного экологического воздействия старых предприятий. Существование угольной индустрии несовместимо с поставленными Германией и ЕС целями по снижению выбросов парниковых газов для предотвращения изменений климата. Обязательства Евросоюза в рамках Парижского соглашения предполагают сокращение к 2030 году эмиссии парниковых газов как минимум на 40% по сравнению с уровнем 1990-го, а еще более амбициозный план Германии предусматривает снижение на 55% в эти же сроки, а до 2050 года — на 80-95%. Однако в мире за последние десятилетия происходило множество других, не связанных с климатической повесткой перемен, не оставлявших места для добычи каменного угля в Германии.

Одна из причин — страх войны, принимавший новые формы во времена противостояния Соединенных Штатов и Советского союза. Опасения ядерного конфликта в разделенной на два лагеря Европе привели к широкому движению в поддержку отказа от любого использования атомной энергии, а вскоре выросшая из этого движения партия «Зеленые» решила поставить вопрос более радикально: миру необходимо отказаться от ископаемого топлива — в том числе и для того, чтобы борьба за ресурсы перестала быть мотивацией к началу войн между странами. В мировоззрении значительной части немецкого общества экологические и пацифистские мотивации соединились.

Однако закрывать шахты Рура начали не «Зеленые»: с каждым десятилетием добывать каменный уголь на немецкой земле становилось попросту менее выгодно. Он не выдерживал конкуренции с дешевыми аналогами из Австралии и США. Вольф Шеде, в 1980-е годы был заместителем главы департамента энергетики в Министерстве экономики Северного Рейна-Вестфалии, он вспоминает: еще в 1960-е годы многие экономисты и руководители угольных концернов были уверены, что проблема дешевого австралийского угля — это вопрос нескольких лет или, возможно, десятилетия, но у Германии в любом случае хватит денег, чтобы поддержать своих надежных производителей. Но в 1980-е годы цена прежней политики стала очевидна. Мировые цены на сталь также начали падать после серии «стальных кризисов», начиная с середины 1970-х. Именно Шеде на своем посту пришлось координировать выработку сложного плана по постепенному отказу от угля на уровне федеральной земли и проведению структурных преобразований региона. Сейчас Шеде 76 лет. «Изменения — это судьба моего поколения», — говорит он.

Преобразование среды

Трансформация Рура начиналась «издалека». Одной из первых мер еще в 1960-е годы стало открытие в регионе шести университетов. Рур был типичным индустриальным центром. Вузы должны были создать для местной молодежи новые возможности по устройству своей судьбы, а также привлечь в регион тех, кто раньше ни под каким условием не поехал бы в край угля и стали. Новые полюса притяжения играли ключевую роль в формировании новой среды.

«Когда-то у нас трудилось 500 тыс. горнорабочих и не было ни одного студента. Скоро же в Руре не останется ни одного шахтера — зато будет 300 тыс. учащихся вузов», — говорит Йоханнес Реммель — представитель партии «Зеленые», с 2010 по 2017 годы возглавлявший Министерство защиты климата, окружающей среды, сельского хозяйства и прав потребителей Северного Рейна-Вестфалии. В 2013 году правительство земли приняло первый в истории Германии региональный закон о мерах по борьбе с глобальным потеплением. Прописанные в плане цели соответствуют общенациональным установкам: земля к 2050 году также планирует снизить свои выбросы парниковых газов как минимум на 80% относительно 1990 года. «Северный Рейн-Вестфалия отвечает за треть эмиссии CO2 в Германии. При этом наша страна — крупнейший эмитент парниковых газов в Европе. От нашего региона зависит, сможем ли мы выполнить наши общие обязательства по сокращению выбросов», — говорит Реммель.

Две тенденции — осознание властями и бизнесом необходимости снижения эмиссии CO2 и снижение рентабельности угледобычи и металлургии — сошлись воедино.

Когда уже нельзя

«Критической точкой для истории Рура стал 1987 год», — рассказывает Шеде. Тогда концерн Krupp принял решение о закрытии своего сталелитейного завода в Райнхаузене, районе Дуйсбурга. Жаркие протесты работников, поддержанные отраслевым профсоюзом, широко освещались в СМИ и вызывали большое сочувствие у публики, однако не достигли никакого результата. Завод закрыли. «Тогда работу потеряло сразу 20 тыс. человек — это была катастрофа, и нужно было срочно что-то решать».

Это прежде всего означало выработку нового детального плана: федеральное правительство готово было оказывать общую социальную поддержку, но власти земли должны были продумать конкретные шаги по изменению экономического и социального облика Рура. Программу вырабатывали в тесном взаимодействии всех заинтересованных сторон — чиновников, профсоюзов, промышленников, представителей церкви. Консенсусное решение было условием принятия плана. «Важно было добиться того, чтобы в случае неудач никто из разработчиков не начал злорадствовать и считать, что виноват кто-то еще», — объясняет Шеде. Еще одно условие было таково: конкурирующие промышленники должны были предоставить полные отчеты о финансовом состоянии своих предприятий без ссылок на коммерческую тайну.

Промышленность, новая и старая

К этому времени университеты уже изменили Рур. Выработанный план создавал новые условия, позволявшие жителям региона — как из промышленной, так и из университетской среды — найти более эффективное применение своим знаниям и умениям.

Рур стал одним из первых регионов в Европе, где — еще в 1980-е годы — начали разрабатывать модель бизнес-инкубаторов и технопарков. Жителям предлагалось попробовать себя в создании технологических компаний, с опорой на предоставляемую местными властями инфраструктуру. «Я помню, как, глядя на нашу деятельность, люди пожимали плечами: вы хотите создать фирмы с десятком рабочих мест, а у нас тут закрываются гигантские заводы», — говорит Шеде. Однако Рур превратился в важнейший центр IT-индустрии. Примером такого преображения стал Дортмунд, некогда флагман сталелитейного производства. Для этих целей был разработан специальный проект, привлекший средства немецкого федерального правительства и ЕС. Дортмунд лидирует среди городов Германии по числу IT-компаний: 225 зарегистрированы в технопарке, открытом на территории, которую когда-то занимал сталелитейный завод Krupp. Разумеется, организация технологических центров на месте старых заводов потребовала серьезных затрат — разбора инфраструктуры, обеззараживания и замены почв, озеленения площадей.

Потребовались изменения в системе среднего образования — теперь школьники, в отличие от их отцов и дедов, не могли рассчитывать на почти гарантированную работу на заводе или в шахтах. Поэтому их нужно было переориентировать на те предложения, которые постепенно формировала новая технологическая среда.

Региональный план по защите климата был рамочным документом — его претворение в жизнь требовало выработки продуманного консенсусного решения, предполагавшего широкие консультации. По сути, он должен был решить ту же задачу, что и программа по постепенному отказу от угольной промышленности: снижение эмиссии должно было происходить так, чтобы сохранить индустриальные возможности региона.

В документе прописаны десятки стратегий и почти полторы сотни мер, направленных на сокращение выбросов. План предусматривает действия по поддержке ВИЭ, строительству дополнительных ветроустановок, повышению энергоэффективности старого жилья (санация 3% таких зданий ежегодно, что предполагает ускорение нынешних темпов втрое). Однако главное — это найти решения для промышленности. Йоханнес Реммель — один из координаторов разработки этого плана и политик из партии «Зеленые» — отмечает, что реализация мер по противодействию климатическим изменениям не может быть осуществлена путем простого закрытия предприятий. Тем более что металлургия региона тесно связана с автомобильной промышленностью, поставками комплектующих и двигателестроением, которые широко представлены в Северном Рейне-Вестфалии: в общей сложности 800 предприятий, так или иначе связанных с автопромом; 63% их продукции отправляется на экспорт.

«Мы понимаем, что если от нас окончательно уйдут сталелитейная и алюминиевая промышленность, то отсюда уйдет и автопром — а значит, уйдут деньги», — комментирует Реммель. Впрочем, это не означает, что все следует оставить, как есть. Сейчас в регионе проводятся исследования по организации новых технологических процессов, объединяющих высокоэмиссионные производства. «Например, газы, образующиеся при производстве стали, можно не сжигать, а использовать в химической промышленности — для этого нужны новые интеграционные схемы», — говорит политик.

Целлюлозная промышленность, также представленная в Руре, может аналогичным способом предоставлять сырье для химической индустрии. Пока данные технологии, позволяющие комплексно снижать выбросы на существующих производствах, функционируют лишь на опытной стадии. Соответствующие исследования финансирует федеральное правительство в объеме €49 млн. Для фактической перестройки действующих технологических процессов потребуются миллиарды. «Это огромный вызов и огромные деньги», — говорит Реммель. Впрочем, особенность Рура заключается в том, что ему не нужно бороться за привлечение внешних инвестиций. Деньги есть в регионе, у промышленных концернов, — самый известный из них — это Thyssen Krupp, — которые когда-то превратили Рур в важнейший технологический центр мира, и у крупных энергетических компаний, таких как E.ОN, старая генерация которых связана с углем.

Возвращение природы

Важные изменения происходят и во внешнем облике региона. Он старается найти себе новое лицо — а может быть, забытое старое. В 2017 году вода реки Рур — когда-то в буквальном смысле сточной канавы для многочисленных предприятий — была признана соответствующей нормам Евросоюза для купания. В том же году Эссен — некогда один из главных металлургических центров региона — объявили «зеленой» столицей ЕС.

Для того чтобы город получил это звание, местным властям потребовалась многолетняя комплексная работа, для которой привлекались деньги Евросоюза. Заместитель мэра Эссена по вопросам окружающей среды Симоне Раскоб рассказывает: «Первоначально мы готовили заявку на „зеленые“ проекты от всего региона Рура, однако в Брюсселе решили, что заинтересованы в инициативах отдельных городов».

Одним из ключевых аспектов эссенской программы, на который было выделено €700 млн, стали очищение и восстановление водных путей — рек и ручьев между Руром и Эмшером. Впервые за столетия после начала промышленной революции реки перестали быть каналом для утилизации стоков, а их берега очищались от бетонных набережных, чтобы вернуть естественный ландшафт. С той же целью некоторые «замурованные» водные артерии возвращали на поверхность из подземных коллекторов. Также Эссен развивал электротранспорт и новые подходы к мобильности.

В 2016 году в Руре объявили о строительстве стокилометрового «велосипедного автобана» между городами Хамм и Дуйсбург. Сама идея подобной дороги стала возможна в том числе и потому, что местность теперь выглядит живописно и привлекательно для езды.

Согласно поставленным городскими властями целям, к 2025 году в Эссене планируется создать 20 тыс. «зеленых» рабочих мест — сейчас их 13 тыс.

Внуки шахтеров

Еще в 1980-е годы, приступая к плану структурных преобразований Рура, разработчики учитывали важность сохранения и консервации индустриальных построек, которые нередко были технологическими шедеврами своего времени.

«В период, когда все вокруг меняется, люди теряют работу и туманно видят будущее, им очень важна связь со своими корнями. Именно поэтому мы старались сохранить старые фабрики, найти им новое применение. Люди должны видеть, что их прошлое для нас важно», — говорит Вольф Шеде.

Теперь туристические поездки для осмотра старых промышленных сооружений стали для Рура важной статьей дохода.

Отношения региона со своей историей нельзя назвать полностью гармоничными — она является предметом сложной рефлексии. «Мне кажется, когда закроют последнюю шахту Рура, гораздо больше слез мы увидим не на глазах шахтеров, а на лицах их внуков, — говорит Шеде, — но и эта сентиментальность нам очень дорога».

(Благодарим представителей Germanwatch за возможность ознакомиться с опытом структурных изменений Рура)