Глава Рослесхоза Иван Советников — о пожарах, вырубке и искусственном интеллекте

Почему количество лесных пожаров нельзя свести к нулю, когда в стране появится цифровой двойник леса, как искусственный интеллект помогает управлять лесным хозяйством и каким оно будет через 10 лет, Plus-one.ru рассказал глава Рослесхоза Иван Советников.

— В 2022 году финансирование на охрану лесов от пожаров увеличили с 6,6 млрд до 14,2 млрд руб. в год, а количество пожаров и площади, пройденные огнем, сократились втрое. Насколько это связано с финансированием, а насколько — с погодными условиями?

— Да, в 2022 году по сравнению с предыдущим годом площади лесных пожаров уменьшились в три раза, до 3,3 млн га. Средняя площадь пожара сократилась в 2,5 раза, с 76% до 79% возросло число пожаров, которые удалось потушить в первые сутки. Кроме того, был увеличен штат лесных пожарных и «лесного спецназа» — это и парашютисты-десантники, и летчики-наблюдатели. Увеличились время и протяженность авиамониторинга и наземного патрулирования.

Посмотрим в этом году и увидим, климатический это фактор или фактор улучшения системы мониторинга, обнаружения и тушения. Пока мы видим, что лесопожарный сезон начался на Дальнем Востоке на несколько недель раньше обычного, с начала года на лесных землях зафиксировано уже почти 3 тыс. возгораний на 586 тыс. га.

— Насколько вы считаете себя и Рослесхоз ответственными за лесные пожары?

— Мы ответственны, конечно. Совместно с главами регионов.

— В марте после скандала в Еврейской автономной области, где был доказан факт сокрытия площадей лесных пожаров, Рослесхоз обратился в прокуратуру с просьбой дать правовую оценку бездействию властей региона. Каждый год происходит похожая ситуация — то Якутия, то Дальний Восток, то еще кто-то скрывает масштабы пожаров. Это когда-нибудь закончится?

— В случае с ЕАО сначала мы пытались действовать пряником, помогать и поддерживать. Но в результате пришлось обратиться в Генеральную прокуратуру, чтобы выявить и наказать виновных. Этому предшествовал очень тяжелый разговор с губернатором области. Вылетели в регион вместе с министром природных ресурсов и экологии России Александром Козловым и детально разобрались в ситуации на месте. Часто люди не осознают последствий своих действий для природы и мест, где они сами же и живут. Сегодня больше 50% площадей лесных пожаров по стране приходится на ЕАО. Эта цифра могла бы быть меньше в десятки раз, если бы люди качественнее выполняли свои обязанности.

— Можно ли свести к нулю количество пожаров в российских лесах?

— Пока ни одной стране эту задачу решить не удалось. Везде, где есть леса, есть пожары. Человечество как вид не научилось себя вести так, чтобы не жечь лес. Кроме того, есть природный фактор — сухие грозы. Особенно он актуален там, где на поверхность выходят железные породы, которые притягивают молнии. Но свести пожары к минимуму возможно.

— В марте 2023 года прокуратура запретила вырубать «Булонский лес» в подмосковном Раменском, что произошло благодаря вашему вмешательству. Почему вы подключились к его защите?

— Важно, что этот лес относится к категории городских — Рослесхоз может вступить в борьбу за такие леса. Мы обратили на это внимание подмосковных властей и прокуратуры. А наше вмешательство началось с обращения неравнодушного гражданина, который пришел ко мне на прием, озвучил проблему, и мы взяли ее в работу. Руководство области озаботилось этой проблемой, и мы признательны за такое неравнодушное отношение к лесу.

— Тогда поясните, почему вырубают Троицкий лес в Новой Москве и лес рядом с Коломенским, несмотря на то, что они находятся в черте города?

— Дело в юридических нюансах. Согласно закону, на территории Москвы нет никаких лесов. Здесь могут быть только территории со статусом особо охраняемых природных территорий (ООПТ) или зеленые насаждения. Рослесхоз не имеет правовых механизмов воздействия на ситуацию с ними, потому что юридически речь не идет о лесах. Мы можем действовать лишь там, где есть городской лес или какой-то другой лес, пусть даже на землях Минобороны.

Помните вишневый сад у Чехова? Он был запущен и похож на лес, но юридически это сад, поэтому пришел новый владелец и вырубил его.

— Как гражданин может узнать, что юридически является лесом в его городе или районе, а что — нет?

— В идеале такая информация должна быть в документах территориального планирования. В региональном лесном ведомстве можно запросить выписку из Государственного лесного реестра (ГЛР). У нас есть данные, что в России 1,3 млн гектаров городских лесов (всего в России 1,19 млрд га леса. — Прим. Plus-one.ru). К сожалению, не везде есть четкие границы лесов, поэтому в прошлом году я дал соответствующее поручение коллегам. У каждого леса должны быть свои границы и учреждения, которые ухаживают за ним, кому выделяют деньги на эти мероприятия. Я думаю, что через один-полтора года мы закончим эту работу. Это упростит всем жизнь и позволит не нарушать закон. История с тем же «Булонским лесом» возникла из-за спора по поводу его границ, а если бы они были установлены, то конфликта не было бы.

— С городскими лесами часто случается и другая беда. Власти норовят их благоустроить: сделать дорожки, поставить фонари. По мнению экологов, это нарушает экологическую систему леса, и он перестает выполнять свои функции — например, восстанавливать почву, очищать воздух. Что с этим делать?

— Я думаю, что надо быть честными с самими собой. В центре городской агломерации не может быть дремучего леса — с коляской, на велосипеде или детьми там точно будет неудобно. Глухой лес — это буреломы, поваленные деревья, заросли, где кипит лесная жизнь. Он опасен для человека. Городская среда должна быть комфортной. Ждать от городского леса высокого биоразнообразия неверно, мне кажется. Он несет эстетическую функцию. В городском лесу жители ожидают увидеть урны и туалеты. К дремучим лесам ни у кого нет таких требований.

— Все-таки как сделать так, чтобы городские леса не превращались в спортивную площадку с деревьями по периметру?

— Это вопрос мудрости мэров. В парке Горького в центре Москвы представлено большое разнообразие трав, но никто не делает из него лес. Исторически это парк.

— Вы заявили, что до конца 2023 года в России появится цифровой двойник леса. Что это такое, и как он будет функционировать?

— Мы приведем в цифровой вид государственный лесной реестр. Те системы автоматизации, которые у нас сейчас есть, очень локальные. Есть отдельная система по учету движения древесины, есть геопортал Рослесхоза, но это скорее информационный ресурс. А вот основная информация по лесам, которая содержится в государственном лесном реестре, ведется в бумажном виде. В том числе о том, как лес убывает и прибывает, о рубках, пожарах и болезнях лесах. Этот гигантский массив информации минимально автоматизирован. Но мы выучили уроки прошлых лет и не планируем бездумно погружаться в цифру. В России есть леса, которые используют в разы больше, чем остальные, это так называемые зоны интенсивного лесопользования. А есть леса, где почти ничего не происходит, — по ним будем оцифровывать информацию в последнюю очередь.

Мы хотим перевести данные в цифру, чтобы освободить работников лесного хозяйства от рутины, обобщить информацию, сделать ее доступной, упростить выдачу документов. Открытых данных станет больше и для журналистов, граждан, представителей бизнеса и общественных организаций. «Цифровой» лес можно сравнить с Единым государственным реестром недвижимости. Но если в ЕГРН по каждому объекту до 10 полей с информацией, то в отношении леса их порядка 30. В России около 1,5 тыс. лесничеств и 45 млн выделов (выделенные под лесное хозяйство участки леса. — Прим. Plus-one.ru). По каждому из них есть информация — от номера и площади до того, что на нем растет.

Система уже готова и с середины лета будет введена в эксплуатацию в пилотных регионах: Московской, Архангельской и Ульяновской областях. В плане — развернуть систему по всей России к концу 2023 года. Тем более что такие запросы поступают от регионов. Мы хотим удлинить переходный период: при имплементации системы, скорее всего, придется заполнять больше бумаг. Это временная ситуация, потом работать станет легче. Невозможно запустить такую сложную модель без сучка и задоринки. Похожий путь прошли с госзакупками и банками. Вспомните, чем раньше была сберкнижка. Когда ее отменяли, многим было страшно, особенно бабушкам и дедушкам. Но теперь уже все пользуются интернетом и оплачивают счета онлайн, потому что это удобно. Лесное хозяйство должно пройти тот же путь.

— Кто и за какие деньги делал систему «цифрового» леса?

— Тендер на 1,9 млрд руб. в 2022 году выиграла «дочка» Росатома — AT Consulting. На нашем проекте было занято 300 разработчиков. Использовали российское программное обеспечение и системы с открытыми лицензиями. Система будет находиться на мощностях Гостеха (цифровая платформа, которая создается для разработки сервисов по оказанию госуслуг в России. — Прим. Plus-one.ru).

— Когда вы запустите систему, последуют ли сокращения сотрудников за ненадобностью?

— Никаких сокращений не будет. Нам необходимо не сократить людей, а освободить их от технической работы, сделать систему прозрачной и сэкономить деньги. Лесники не должны сидеть за столом и заполнять бумаги, они должны ходить по лесу и решать важные хозяйственные задачи. Например, восстанавливать лес, лучше за ним ухаживать, планировать акции по поимке браконьеров и профилактике других нарушений. Люди не будут заниматься рутиной и текучкой.

Когда я работал в подмосковном лесном ведомстве, у нас был человек, который весь день занимался выписками из ГЛР. Это очень монотонная работа. Например, крупному землепользователю «Автодору» нужны тысячи выписок. И сотрудник сидит до ночи и делает их вручную. После запуска системы такие специалисты смогут заниматься аналитикой.

— У Рослесхоза есть проект по распознаванию лесовозов на дорогах с помощью искусственного интеллекта. «Пилот» запустили в Пермском крае в прошлом году. Зачем нужен этот проект?

— Коллеги одной из «дочек» Ростелекома полагают, что такой проект будет коммерчески востребованным. Суть его в том, что камеры на дорогах распознают лесовозы, проверяют по базе разрешение на их перемещение и выставляют штраф в случае нарушения: отсутствия регистрации в системе движения древесины ЛесЕГАИС. Небольшой процент от штрафа идет разработчику. Таким образом, у него есть стимул создавать подобные системы за свой счет и окупать их работу.

Это то же самое, что автоматизированная система штрафов, которая уже действует в России. Когда мы обучали искусственный интеллект отличать лесовозы от других машин, то исходили из предположения, что если он увидит что-то длинное и цилиндрическое, то это лесовоз. Оказалось, по дорогам с длинным и цилиндрическим грузом перемещается много автомобилей, например трубовозы. Пришлось уточнять параметры определения. На разработку системы ушло около четырех месяцев.

Количество неучтенных лесовозов зависит от региона. У крупных компаний зарегистрированы все машины, а мелкие перевозчики, которые действуют между населенными пунктами, могут быть не зарегистрированы. В сельской местности процент лесовозов без электронного сопроводительного документа больше, чем в городах.

Мы работаем над тем, чтобы включить в закон автоматическое определение лесовозов через камеры, а не с помощью инспекторов. Затем систему можно будет распространить на всю страну.

— Насколько санкции сказались на лесном хозяйстве?

— Лесное хозяйство не сильно пострадало, так как у нас большая часть техники — отечественного производства. В питомниках было импортное оборудование, но заменить его возможно. Самолеты для мониторинга лесных пожаров также удалось найти. Гораздо сложнее ситуация в лесной промышленности, где использовалось много зарубежного оборудования. Также санкции отразились на экспорте лесоматериалов.

— В 2021 и 2022 годах активно обсуждался вопрос климатических лесных проектов. Актуальны ли еще такие инициативы?

— Изменение климата — очевидный, научно доказанный факт. Человечество либо будет заниматься этой проблемой, либо вымрет. И лес — один из механизмов адаптации. В частности, это придуманный природой способ депонирования углерода и производства кислорода. По плану закон будет внесен в Госдуму осенью. Отказываться от таких проектов мы не будем. Вполне возможно продавать углеродные единицы, полученные в ходе реализации климатических проектов, не в ЕС и США, которые были основным потребителем такой продукции, а в Китай и другие страны Азии. И компании, которые заинтересованы в этом, уже вкладывают деньги в лесные проекты. Среди них — «Русал».

— Зачем тогда понадобился закон, если и так можно делать климатические проекты?

— Закон нужен, чтобы дать гарантии инвесторам. Вложения в лес имеют долгий срок окупаемости, это десятки лет. Если инвестор доказывает, что делает климатический проект, государство гарантирует ему, что в течение 20-30 лет или иного срока реализации никто не придет и не отнимет лес.

— Каким вы видите лесное хозяйство будущего — скажем, через 10–20 лет?

— Я надеюсь, что из него уйдет рутина. Большая часть услуг Рослесхоза будет автоматизирована. Искусственный интеллект сильно облегчит работу сотрудников, а по каждому лесному участку будут открытые данные. В лесное хозяйство придут специалисты с востребованными навыками. Люди переориентируются, будут выполнять более интересную, аналитическую работу. Как с мастерами каретных дел — когда с развитием автомобильной отрасли необходимость в них отпала, они освоили другие навыки. В лесном секторе не будет массовой безработицы. Еще я надеюсь, что специалисты лесного хозяйства будут получать зарплату выше, чем в среднем по региону.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram