Кровные связи сирот

В последние десятилетия все больше стран старается поддерживать семьи, которые находятся в сложной ситуации, на государственном уровне, по возможности не допуская попадания детей в сиротские учреждения. На каких принципах строится работа социальных служб в странах Европы и почему России важно оперативно их перенимать, в колонке для +1 рассказала Диана Зевина, руководитель программы «Не разлей вода» благотворительного фонда «Дети наши», которая 10 лет работает с сиротством и его профилактикой.

Опыт жизни в детском доме, особенно длительный, плохо сказывается на судьбах людей, которым пришлось через него пройти. Выпускникам детских домов сложно адаптироваться к самостоятельной жизни. Из-за детства, проведенного в закрытых учреждениях, из-за травмы от разлуки с родными, они испытывают проблемы с социализацией и редко сами создают крепкие семьи, не получают хорошего образования, не могут реализоваться в работе.

Люди, имевшие опыт сиротства, пополняют ряды безработных, переезжают в интернаты для взрослых, совершают преступления. Многие из них остаются в поле зрения государства всю жизнь. При этом даже проблемный, но выросший в полноценной семье ребенок, чаще всего не испытывает подобных трудностей, понимает ответственность за создание семьи, лучше социализирован, имеет меньше психологических травм.

В рамках программы «Не разлей вода» мы помогаем воспитанникам интернатов наладить связь со своими родственниками. И часто сталкиваемся с непониманием проблемы. Нам задают такие вопросы: зачем детям общаться с родителями-неудачниками, которые не смогли устроиться в жизни? Разве они могут научить детей чему-то хорошему? Не лучше ли им будет в детском доме, где есть еда, кровать, школа, дополнительные занятия?

На Западе давно поняли, что содержать сиротские учреждения дорого и неэффективно для развития общества: чтобы решить проблему, надо поддерживать именно семьи. Работа социальных служб в странах Европы построена на нескольких важных принципах, которые необходимо внедрить и в российскую систему.

Принцип 1. Приоритет — родные семьи, близкие люди и привычное окружение

Например, в Великобритании с кровной семьей ребенка, в которой возникли проблемы, работают по меньшей мере 6 месяцев. Семье предоставляют разные услуги по поддержке, привлекают дополнительные ресурсы — помогают с ремонтом, работой, оказывают медицинскую и психологическую поддержку. Цель британских социальных служб — помочь семье понять проблему и дать возможности для ее решения.

В Великобритании, если становится ясно, что оставить ребенка в семье не получится, то местные власти обязаны сделать все возможное, чтобы он жил с родственниками или близкими людьми, вблизи от родного дома, не прерывал процесс обучения, не менял школу и привычный круг общения.

До четырех лет они живут в доме ребенка, потом их распределяют в детские дома, а если обнаруживаются проблемы со здоровьем, то детей переводят в специализированные учреждения. Постоянная смена окружения пагубно влияет на развитие, дети лишаются возможности строить продолжительные отношения, у них серьезно нарушаются личностные границы и привязанности.

Как такие дети построят крепкую семью? Как научатся дружить? Во многом из-за этого выпускники не задерживаются на одном рабочем месте, не умеют разрешать конфликты и отстаивать свои интересы, не в состоянии поддерживать длительные отношения.

Принцип 2. Единая шкала оценки рисков и профилактика попадания детей в учреждения

В странах Европы есть единая шкала оценки рисков, связанных с нахождением ребенка в семье. Это многоступенчатая система, основанная на научных методиках — исследованиях психологов и педагогов. Она ставит перед собой цель минимизировать вред, наносимый ребенку.

В России единой системы оценки нет. Представители органов опеки в разных регионах на свое усмотрение решают, что значит словосочетание «плохие жилищные условия» и насколько опасно ребенку оставаться в семье. А эмоциональная связь родителей и детей вообще не учитывается.

Из-за отсутствия единой шкалы оценки рисков в России то забирают детей из семей, с которыми можно и нужно работать, тем самым нанося тяжелейшую травму ребенку и родителям, то откровенный ужас принимают за относительную норму, подвергая жизнь детей опасности.

В разных регионах срок, на который можно поместить ребенка в учреждение, при этом не потеряв права воспитания, разный. Например, в Смоленской области он равен году. Считается, что за это время родители должны решить свои проблемы и забрать детей. Но для семьи, которая оказалась в трудной ситуации, этого недостаточно. Родителям часто требуются пошаговый план выхода из кризиса и квалифицированная поддержка на протяжении всего пути. И такую помощь нужно оказывать как можно оперативнее, ведь год — огромный срок, за который родители часто смиряются с перспективой жить без детей, привязанности слабеют, семьи идут по пути деградации.

Поэтому фонды, работающие с попавшими в учреждения детьми, стараются наладить контакт с родителями: приезжают к ним, анализируют риски для жизни ребенка, составляют план выхода из кризиса и помогают ему следовать. Также фонды стараются поддержать личный контакт детей и родителей. Иногда для этого надо привозить матерей и отцов из отдаленных деревень в детские дома: иначе они физически не могут преодолеть расстояние или приезжают очень редко.

Принцип 3. Сохранение связей изъятых из семей детей с кровными родителями и родственниками в абсолютном большинстве случаев

В Великобритании из прошлого детей не делают секрета. К каждому ребенку прикреплен социальный работник, который постепенно знакомит его с личным прошлым. К подростковому возрасту дети знают практически всю свою историю. Европейские специалисты уверяют, что сохранение связей с семьей помогает ребенку вырасти психологически здоровым, без зашкаливающего чувства вины, без злости, стыда, которые часто приводят к зависимостям и отклонениям.

В России, напротив, существует тайна усыновления: о кровных родителях могут рассказать только усыновители. Выпускник детского дома при желании может узнать о своем прошлом в формате: место рождения, имена родителей, причина попадания в детский дом.

Фонды решают этот вопрос по-разному. К примеру, «Дети наши» с 2015 года издает «Книгу жизни» для детей, оставшихся без попечения родителей. В эту книгу ребенок, живущий в учреждении, вместе с психологом вклеивает, вписывает, зарисовывает все известную о его жизни информацию. Какие-то воспоминания о прошлом есть почти у каждого воспитанника детского дома, их важно пережить, принять и не забывать. Ведь без прошлого не бывает будущего.

Как видим, в Европе основные принципы работы заключаются во всесторонней поддержке кровных связей, в фокусе на профилактике, раннем выявлении и квалифицированной помощи. При этом поменять подход можно быстро и эффективно при системности и скоординированности действий во всей стране. Например, Эстония справилась с этим всего за три года. Бюджет, который раньше тратился на поддержку сиротских учреждений, направили на работу с семьями. Теперь в Эстонии с кризисной семьей работает команда из нескольких специалистов: социальный работник, психолог, кризисный психолог, психотерапевт и другие. Кровным семьям государство предоставляет продовольственную, финансовую, психологическую помощь, возможность посещения групп для родителей, помощь на дому, возможность временного размещения в муниципальном жилье. В результате за три года в стране закрыли все детские дома!

Российская сиротская система также поворачивается к родителям и начинает поддерживать их. Но все происходит медленно и не очень складно. Часть функций на себя берут различные благотворительные фонды. Считается, что Россия в вопросах сиротства отстает от Великобритании на 30 лет, вот фонды и пытаются этот разрыв сократить.