Необучаемых детей нет. Как в России развивается инклюзивное образование

Согласно закону, все российские школы должны быть инклюзивными, но на практике таких учебных учреждений пока не так много, хотя их число растет. Зачем детям с особенностями здоровья и развития (ОВЗ) учиться в обычной школе, с какими сложностями сталкиваются их родители и почему важно развивать эту сферу жизни общества, Plus-one.ru рассказала директор Федерального центра по развитию инклюзивного образования Светлана Алехина.

— Массовая школа готова принимать детей с особенностями?

— Преждевременно говорить о готовности всех наших школ в любое время принять любого ребенка. Это большая работа — индивидуальная и системная. Но иногда один ученик с особенностями трансформирует всю среду школы, в которую приходит. Школы учатся быть гибкими с точки зрения среды, специальных сервисов, компетенций учителей, форм обучения. Это всегда совместная работа школы и родителей. Она в инклюзии и определяет результат.

— Что погружение в среду обычной школы дает особенным детям?

— Такое включение всегда сопряжено с трудностями, но их преодоление позволяет сформировать в ребенке социальные навыки, которые будут ему нужны для дальнейшей взрослой жизни. Человеческий мир разнообразен и непрост, и надо учиться строить отношения с разными людьми. Хорошая школа — для этого. И еще в обычной школе ребенок быстрее находит ответы на важные вопросы: кто я, что я умею, какие у меня есть ресурсы, за что меня уважают, кто мой друг. Это необходимо для развития личности.

— Но становление личности происходит и в коррекционной школе?

— Безусловно! Но в обычной школе немного другая среда, другое человеческое сообщество, иное отношение. Здесь никто не сфокусирован на твоей проблеме, и нужно преодолевать многие внутренние и внешние ограничения, чтобы найти свое место. Да, у каждого из нас есть свои особенности, и мы учимся понимать и принимать себя, учимся жить с непохожими на нас людьми. Детям с инвалидностью намного сложнее, поскольку их особенности заметны всем.

— Можно ли, опираясь на зарубежный опыт, сказать, каким должно быть хорошее инклюзивное образование в России?

— Во многом опыт зарубежных школ позволил нам поверить в инклюзию, лучше увидеть ее проблемы и возможности. В России пока лишь каждая четвертая школа готова назвать себя инклюзивной. Мы только-только начинаем понимать, из каких «кирпичиков» складывается включающее образование. Но через 10 лет после законодательного утверждения инклюзивного образования мы уже можем говорить не только о проблемах инклюзии, но и о ее успехах. Тем не менее 10 лет — это немного для такой большой страны, как наша. Хорошо, что Россия пошла по модели сосуществования разных форм обучения «особых» детей. Чем больше будет возможностей для выбора, тем быстрее каждый из нас найдет то, что ему нужно, и тем больше будет условий для удовлетворения потребностей каждого ребенка в образовании. У нас нет необучаемых детей — мы это декларировали, и это огромный вызов системе образования. Так что когда-нибудь все наше образование станет инклюзивным. Америке и Италии на это понадобилось 50 лет, Англии — 40. Это серьезный глобальный процесс, и речь не только о трансформации образования. Доступными для людей с инвалидностью сегодня становятся аэропорты, музеи, театры, рестораны. Идея инклюзии — это великая гуманистическая идея, которая меняет общественные отношения во всех социальных институтах и учит нас всех жить на принципах человеческого разнообразия.

— В российских школах не хватает учителей, готовых работать с особенными детьми. Как можно восполнить этот дефицит?

— Это правда. Школам не хватает дефектологов, тьюторов, логопедов, психологов, других специалистов. Но работает система дополнительной профессиональной подготовки, как на уровне повышения квалификации, так и на уровне профессиональной переподготовки учителей. Создан реестр дополнительных профессиональных программ, дана возможность любому учителю, исходя из его профессиональных задач, выбирать ту программу обучения, которую он хотел бы освоить. Важно, чтобы молодежь, которая сегодня заканчивает педуниверситеты, умела работать с разными детьми и пришла в школу.

— Что мешает ускорять эту работу в конкретной школе?

— Проблема заключается не в скорости, а в системности. Если говорить об обучении кадров в конкретной школе, то это задача руководителя, директора. Он принимает основные управленческие решения, обладает видением, анализирует дефициты, определяет основные тенденции и выделяет приоритеты. Нужно не только отправлять педагогов на курсы повышения квалификации, но и находить время для профессиональной коммуникации, для поиска дополнительных ресурсов, для самообучения педагогов внутри школы. Это большая система внутренней политики школы. Так что здесь не про ускорение надо думать, а про то, чтобы сделать эту работу культурным принципом, в основе которого — постоянное обучение учителя.

— Многие родители обычных детей не хотят, чтобы в классах появлялись ребята с особенностями...

— Да, есть такая проблема. Школа должна уметь разговаривать с родителями, обсуждать с ними сложные вопросы. А инклюзия — вопрос непростой. Это сфера высокого напряжения: она наполнена разного рода противоречиями, трудностями и конфликтами. Многие из них удается снять через просвещение, через позитивный настрой, через конструктивность в разрешении конфликтов. Сам учитель должен иметь определенные убеждения, уверенность. Но в целом это очень важный вопрос: «Почему особенный ребенок может быть в обычном классе?» И нам всем нужно иметь на него убедительный ответ.

— И каков ответ на этот вопрос?

— Хрестоматийного ответа нет. Каждый родитель смотрит на образование своего ребенка из системы своих ценностей. И это предельно неформальная история. Это сюжет, который требует отдельного разговора с каждым, кто задает вопрос. И надо видеть самого родителя, чтобы правильно подобрать слова. Школа в своих документах и на информационных ресурсах заявляет ту политику, которую она проповедует, ту культуру, которую она формирует. И родитель выбирает школу, которая соответствует его ожиданиям. Наверное, так.

— В школах есть еще одна серьезная проблема — отсутствие нормальной инфраструктуры для инклюзивного образования. Что нужно, чтобы она появилась?

— Нужны творчество людей, желание руководителя что-то менять к лучшему. Иногда инклюзивной становится школа, у которой нет сухих бассейнов, лифтов, пандусов и так далее. Но многое сделано педагогическим, родительским коллективом и даже творчеством самих детей — создана включающая атмосфера. Не материальные и технологические ресурсы определяют качество инклюзии. Ее определяет отношение людей. И мышление тех, кто принимает управленческие решения. А деньги всегда становятся средством в достижении наших целей.

— А если говорить о деньгах, насколько дорого создать техническую основу для инклюзивного образования?

— У меня нет ответа на этот вопрос. Цена инклюзии измеряется не в рублях, но если исходить из финансовой логики, то, конечно, все зависит от масштаба организации. У нас в стране есть маленькие школы на 100 детей, а есть образовательные учреждения, где учатся по 12 тыс. детей. Деньги следуют за ребенком, за выбором родителей. Таков принцип финансирования системы образования. Но создание финансовых условий для инклюзии — это ответственность региональных властей. Именно на этом уровне принимаются нормативные и финансовые решения, которые выстраивают всю инфраструктуру развития инклюзивного процесса в образовании.

Министерство просвещения работает над созданием и внедрением в практику единой методики финансирования инклюзивного образования. Но очевидно, что ситуации в Москве, в Якутске, в Хабаровске очень отличаются. И очень важно, конечно, насколько здесь руководитель школы умеет считать и распределять ресурсы. И умеет анализировать потребности в них.

— Вы знаете примеры, когда ребенок с особенностями идет в инклюзивную школу и настолько в этой среде приближается к норме, что уже практически не отличается от сверстников?

— К норме в чем? Все мы разные. Понятие нормы в психолого-педагогической науке серьезно обсуждается. А человека с особенностями видно всегда. Но я понимаю, о чем вы спрашиваете. Да, есть примеры, когда ребенок в массовой школе настолько социализируется, что его поведение не сильно отличается от других, отличия сглаживаются. Но мы стремимся не к норме. Мы стремимся к тому, чтобы научить человека жить вместе со всеми, уважая себя и других, понимая свои особенности. Различия обогащают наше общение, совместная деятельность учит нас помогать друг другу.

Если вы хотите какой-то конкретный пример, то вот: у нас в университете есть целая начальная школа, в ней 170 учеников с расстройством аутистического спектра. Они приходят к нам в первом классе: кусаются, дерутся, кричат. Через 4–5 лет они уходят в другие школы. Половина — в обычные, половина — в коррекционные. Но они уже готовы встраиваться в социальную среду. Они готовы прийти в массовую школу и через какое-то время полностью в нее интегрироваться. Они не перестали быть детьми с аутизмом. Просто научились общаться с другими, непривычными для себя людьми. Научились отрываться от руки взрослого, который привел их в школу. Научились преодолевать свои страхи, вступать в контакт с незнакомым человеком. Многому научились. Так что история про инклюзивное образование — это история про индивидуальный маршрут. Про переход ребенка с одного уровня образования на другой: из детского сада в школу, из школы в колледж, из колледжа в вуз. И на каждом этапе детям нужны поддержка, сопровождение. Кстати, многие ребята с инвалидностью сегодня приходят в высшую школу. Абитуриент с инвалидностью имеет право выбирать пять вузов, так же, как и любой другой выпускник школы. И какой вуз он выберет, никто не знает. Любой вуз должен быть готов принять такого абитуриента.

— Растет ли число абитуриентов с инвалидностью?

— Конечно. С 2016 года Минобрнауки ведет проект по развитию инклюзивного высшего образования. Создана сеть ресурсных центров по всей стране. С тех пор численность инвалидов и лиц с ограниченными возможностями здоровья, обучающихся по программам высшего образования, существенно выросла: сегодня это 34 тыс. студентов с инвалидностью, а в 2016 году было около 19 тыс. С 2022 года люди с инвалидностью имеют право получать второе высшее образование бесплатно.

Каждый человек с инвалидностью обладает правом на инклюзивное образование. Так гласит Конвенция о правах инвалидов, которую наша страна ратифицировала в 2012 году. Этот принцип государственной политики стал ведущим в изменениях наших образовательных организаций. А ценность любого человека безусловна, на нее не влияют его способности, склонности и достижения.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram