Недетский вопрос

По статистике ВОЗ, каждый четвертый взрослый подвергался физическому насилию в детстве. Одна из пяти женщин и один из тринадцати мужчин до своего совершеннолетия становились жертвами действий сексуального характера. В Великобритании 64,4% детей в возрасте 11-17 лет сообщили, что испытывали или испытывают эмоциональное насилие. Во всем мире дети ежедневно терпят издевательства в школе и агрессию со стороны членов семьи, хотя на слуху чаще всего оказываются только самые страшные проявления насилия. При этом это одна из самых уязвимых групп населения: ребенок полностью зависит от взрослого и не в состоянии защитить себя самостоятельно. О том, с какими угрозами сталкиваются дети в школе и дома и какие меры принимают в разных странах, чтобы их защитить, — в материале Plus‑one.ru.

За закрытыми дверями

По данным ЮНИСЕФ, 275 млн детей во всем мире подвергаются домашнему насилию. В реальности эта цифра может быть значительно выше. Обидчиками в большинстве случаев оказываются родители.

Ряд факторов риска значительно увеличивает вероятность жестокого обращения с детьми. К ним относятся низкий доход, безработица, нежелательная беременность, случаи насилия в семейной истории, употребление алкоголя и наркотиков. Но все это не обязательно вызывает насилие — при надлежащей работе по его предотвращению. В резолюции Парламентской ассамблеи Совета Европы, посвященной защите прав детей, говорится, что «бедность не может быть основанием для отлучения ребенка от родительской заботы».

Например, участие в американской программе посещения медсестрами нуждающихся в помощи матерей Nurse Family Partnership уменьшает вероятность насилия над ребенком на 48%.

Жестокому обращению могут подвергаться и дети из внешне благополучных семей. Признаки опасности для ребенка из «хорошей семьи» определить сложно. Скажем, отсутствие следов физического насилия не всегда означает, что ребенок в безопасности. «У сотрудников опеки чаще всего нет профессиональных навыков, чтобы заметить, что дети находятся в ситуации насилия. Они обращают внимание на такие вещи, как количество еды в холодильнике или чистота в доме, хотя это может совершенно никак не коррелировать с насилием. Дети и другие члены семьи могут подвергаться шантажу, запугиванию, психологической обработке со стороны агрессора. Синяки и другие травмы ребенок, скорее всего, будет прятать, потому что испытывает стыд по этому поводу», — говорит Татьяна Орлова, семейный терапевт, консультант центра «Насилию.нет». О том, что работники социальных служб должны обладать специальными навыками, позволяющими им заметить признаки насилия, говорится в рекомендациях Совета Европы.

Сексуальное насилие — крайняя форма, на которую остро реагирует общество.

Эмоциональное насилие — это когда родители говорят детям, что ненавидят их или желают им смерти, кричат и угрожают наказанием. Такое насилие имеет множество проявлений, невидимых для посторонних. Ему уделяется меньше внимания, в том числе и потому, что в некоторых культурах такие методы воспитания считаются обычными. Однако его последствия вполне реальны: людям, которые сталкивались с психологическим и эмоциональным насилием в детстве, сложнее построить здоровые отношения с окружающими во взрослой жизни, они больше подвержены депрессии, тревожности и другим психологическим проблемам в подростковом возрасте, чаще подвергают насилию собственных детей.

Кто научит жить дружно

Неблагополучная обстановка в семье влияет и на поведение ребенка в школе. По словам Татьяны Орловой, к признакам домашнего насилия, в числе прочих, может относиться то, что ребенок становится жертвой травли в школе или, наоборот, ведет себя очень агрессивно и непредсказуемо, становится изгоем в классе, у него резко падает успеваемость. Если ребенок наблюдает агрессию и жестокость в отношениях между родителями, он может воспроизводить это поведение в школе как в качестве агрессора, так и в качестве жертвы.

Издевательства в школе — очень распространенная проблема. Проведенный ЮНЕСКО опрос показал, что 32% детей как минимум один раз за последний месяц подвергались травле. Самый частый повод для издевательств — внешность, на втором месте — национальность, раса и цвет кожи. В последние десятилетия к «очным» издевательствам добавилась новая форма травли — кибербуллинг. Онлайн-агрессоры могут быть более жестокими: анонимность и дистанция дают им чувство безнаказанности. Для жертвы кибербуллинга травля не имеет территориальных границ: издевательства над ребенком продолжаются и за пределами школы.

В России процент школьников, вовлеченных в травлю, довольно высок. 27,5% российских детей становятся жертвами того или иного вида издевательств, притом что средний показатель в странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) — 18,7%. С травлей в соцсетях и с помощью мобильных телефонов дети в России сталкиваются в 1,5-3 раза чаще, чем их ровесники в странах Европы и Северной Америки.

Чтобы предотвратить буллинг, важно создать в школе благополучный психологический климат и безопасную среду. В Уругвае для этого разработали программу Living Together in Schools, которая направлена на усиление социальной интеграции и чувства принадлежности к школе. Школы Южной Кореи обязаны внедрять видеослежение, а среди сотрудников есть штатные полицейские. В обеих странах процент учеников, подвергавшихся травле, снизился: до 29,5% в 2018 году по сравнению с 46,9% в 2014-м в Южной Корее и до 19,1% в 2012 году по сравнению с 23% в 2006-м в Уругвае.

Во многих странах меры по борьбе с травлей в школах закреплены законодательно. В Швеции с 2010 года действует закон об образовании, который в том числе обязует школы реагировать на случаи насилия и принимать меры для его предотвращения. В Великобритании все государственные школы обязаны принимать меры профилактики травли среди учеников. Антибуллинговое законодательство Нидерландов также обязывает школы разрабатывать инструменты для предотвращения издевательств.

«Само понятие травли встречается в нормативной базе пока только в двух документах — в Указе Президента „О национальной стратегии действий в интересах детей на 2012-2017 годы“ и в распоряжении Правительства „Об утверждении Концепции развития системы профилактики детской безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних на период до 2020 года“. В обоих случаях слово „травля“ употребляется в негативном смысле, но законодательного определения ему не дано. А если нет определения, это значит, что нет и явления, способов его предотвращения и каких-либо правоприменительных мер, связанных с ним», — говорит Копылова.

Однако, по ее мнению, гораздо важнее не карательные меры, а профилактические: «Школам было бы намного проще, если бы государство помогало им не только наказывать виновников травли, но и выбирать программу для школьников, которая помогла бы им разобраться, что такое травля, чем она отличается от ссоры, что можно сделать, чтобы не допустить издевательств. В наш проект „Травли.NET“ постоянно поступают просьбы о реализации такого рода программ, проведении открытых уроков в школах. Во многих регионах России такую же работу ведут другие НКО. Было бы здорово, если бы наш общий опыт приняли во внимание в Министерстве образования. Все вместе мы могли бы разработать общероссийскую программу, направленную на превенцию травли».