Русский как иностранный. Часть 2

По статистическим данным комитета «Гражданское содействие» на 1 января 2018 года в России 228 392 беженцев и вынужденных переселенцев из разных стран: Афганистана, Азербайджана, Киргизии, Сирии, Узбекистана и Таджикистана. Далеко не всех детей мигрантов берут в школы. Нет точных сведений о том, какое количество исключено из системы школьного образования по различным причинам. Самые частые — незнание русского языка и отсутствие регистрации.

В 1996 году в Москве был образован интеграционный центр «Такие же дети». Главная его миссия — обеспечить детям беженцев и мигрантов полноценную интеграцию в общество. В центре детей обучают русскому, математике и другим предметам. В нем также реализуется программа «Школа на коленке», которую посещают дети, лишенные возможности учиться в школе. Эта программа дает возможность социализироваться, узнавать больше о жизни в новой стране, получать базовые школьные навыки. О русском как иностранном, о рабочих трудностях и радостях рассказала координатор программы Ольга Павлова.

— Ольга, расскажите про центр и про программу, в которой Вы работаете.

— Программа «Школа на коленке» — для детей, не получающих школьного образования. На текущий момент в программе 21 ученик. Предметы: английский, математика, русский язык, история, обществознание, рукоделие. Также регулярно проводятся внутренние праздники и регулярные «внеклассные мероприятия»: кулинарные и гончарные мастер-классы, елки, экскурсии в музеи, посещение цирка, театра, прогулки по Москве и так далее. Учащиеся разбиты на группы. Групповая работа идет в целом эффективнее, чем индивидуальная: повышается мотивация учащихся, происходит социализация.

— А кто Ваши ученики, из каких стран они приехали?

— Наши ученики совершенно разные, в основном, из Афганистана, Сирии, Анголы, Конго. Возраст тоже разный — от 7 и до 20 лет. — Уровень языка у них тоже разный? — Конечно, некоторые приходят в центр, не зная ничего. Некоторые приходят с беглым русским. Как правило, неплохое знание языка и умение писать у тех, кто ходил в русскую школу, занимался в детском доме или же просто смотрит дома телевизор. У всех детей разный уровень мотивации, они «такие же дети» во всех отношениях: не все одинаково рвутся грызть гранит науки и делать домашние задания, кто-то уходит в тринадцать лет работать, вместо того, чтобы готовиться к школе.

— Расскажите про специфику в обучении детей разных национальностей. Есть ли она?


— Конечно, в обучении детей разных национальностей есть как культурная, так и лингвистическая специфика. Культурная заключается в том, что не все наши реалии понятны, да и знания о мире могут быть довольно сильно ограничены. У нас сейчас нет курса естествознания, а он очень требуется. Лингвистическая состоит в том, что, если в языке изначально нет падежей, объяснять их гораздо сложнее, думаю, это вполне очевидно. Одно дело, когда учащийся владеет кириллицей или хотя бы латиницей, а вот если он пишет арабской вязью, то даже просто учиться читать ему гораздо сложнее.

Тем не менее, мне кажется, есть некие общие универсальные принципы, которыми пользуются все, кто имеет дело с русским языком как иностранным (РКИ), поэтому сложности вызывают больше, мне кажется, нелингвистические аспекты. Кто-то, например, постоянно опаздывает, разумеется, из-за некоторых расплывчатых представлений о времени и пунктуальности. Ну так, сорок минут — это «шот-шот», то есть чуть-чуть, именно такое сообщение мне однажды написала наша ученица. Нужно также держать в голове определенные ограничения, которые может накладывать, например, религия. С другой стороны, в такой среде, как у нас, как раз легко рушатся стереотипы, и этим тоже стоит пользоваться. Например, про «женские» и «мужские» профессии и вообще про предназначение женщин на этой планете. Также нужно учитывать психологические травмы ребенка, тяжелое прошлое, войну, стресс от переселений, непростые условия жизни в России — в общем, есть целый сектор тем, которые лучше не трогать.

— Есть ли какая-то единая программа, по которой работает центр?

— Единой программы нет и, возможно, быть не может — слишком много специфики. У нас, в принципе, мало русистов, а РКИ-шников вообще единицы, поэтому самому волонтеру не всегда понятно, что ему делать, как и для чего. Тем не менее, надо максимально приблизиться к идеалу и разработать курс, с одной стороны универсальный, а с другой — мобильный и адаптивный, чтобы его с минимальными затратами можно было приспосабливать для различных языков и учащихся разного возраста. С образцами упражнений, например, которые можно было бы генерировать, обращаясь к лексическим минимумам, с внятными и интересными текстами. Пока же во многих пособиях мы видим тексты про «Утро в степи», а подросткам скучно это читать.

— Очень, надеюсь, что у вас все получится. Но, в общем и целом, система-то работает?

— Конечно, наша главная цель — помочь адаптироваться к жизни в России тем, кто в школу пойти не сможет, и помочь подготовиться к школе остальным. Тем не менее, отсутствие ясных перспектив у практически каждого учащегося затрудняет понимание того, чем с ним заниматься и к чему его готовить, например, в какой класс возьмут, даже если и удастся пристроить в школу. Но, по крайней мере, есть другой результат, не менее важный. Создается уникальная поликультурная и полинациональная дружественная атмосфера, в которой учащиеся могут свободно, без страха общаться друг с другом и с адекватными взрослыми, что для них очень важно. Ученики участвуют в массе культурных мероприятий и праздниках, что позволяет им лучше узнать Москву и такие вещи, с которыми они до этого никогда не сталкивались (кто-то за все свои восемнадцать лет никогда не был в цирке).

Интеграция и адаптация могут проходить по-разному, даже при отсутствии общения со сверстниками-москвичами. Наши учащиеся приобретают позитивный опыт на всю жизнь и потом спустя долгие годы с теплом вспоминают Центр — по сути, это возвращение в детство, которого у них не было. Наше главное достижение — это улыбки и смех, который мы постоянно слышим в школе. Настороженность сменяется открытостью, учащиеся находят друзей как среди сверстников, так и среди волонтеров. В общем и целом, я бы сказала, что наша система работает, но в хаосе не хватает порядка. Основная цель — профессионализация: без нее невозможно дальнейшее расширение, что в текущих условиях необходимо. Слишком много детей остается без своего базового права на образование. Наша задача — идти в этом направлении.

Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзен.