«Даже кроты не выдерживают энергию ветра»

Первого августа в Высшей школе экономики (НИУ ВШЭ) начал работу Институт экологии. Plus-one.ru поговорил с его директором Борисом Моргуновым о том, кто будет работать в институте и какие проблемы решать.

— В нашей стране уже есть Институт проблем экологии и эволюции им. А. Н. Северцова и другие научные учреждения, специализирующиеся на природоохранной проблематике. Чем институт в Высшей школе экономики будет отличаться от них?

— В нашем институте новый и свежий подход к исследованиям. Однако мы опираемся и на мировой исследовательский опыт. В состав коллектива войдут международные эксперты высочайшего уровня, получившие признание в сферах биологии, экономики, геоэкологии, здравоохранения, развития северных территорий и обращения с отходами. Подобной междисциплинарной команды нет ни в одном научном учреждении России. Впервые проблемы охраны окружающей среды будут рассматриваться в тесной связи с экономикой и госуправлением.

— Каким образом Вы собираетесь связывать экологическую проблематику с экономикой и госуправлением?

— Улучшение экологической обстановки сокращает издержки государства на медицинское и социальные обслуживание. Основным показателем экономического благополучия считается ВВП. Его увеличение дают и добыча золота, и вырубка, и продажа леса, и вылов рыбы, но то, что расходуются невозобновляемые ресурсы или перерасходуются возобновляемые, никто не учитывает. Одна из задач Института — вычислять и оценивать эффекты от антропогенной нагрузки на окружающую среду, а после — предлагать введение целевых показателей в практику отчетов об экономических успехах.

— Какие эксперты будут работать в институте, и будут ли учебные курсы?

— На первом этапе в состав института войдет 21 ученый, в том числе из Норвегии, США, Германии, Великобритании и России. Заработает международный консультативный совет. Научным руководителем института стал норвежский ученый Йон Ойвинд Одланд. Работы Одланда связаны с оценкой влияния загрязнения окружающей среды на здоровье людей и известны далеко за пределами факультета медицинских наук Арктического университета Норвегии, где он ведет свою научную деятельность. В рамках международного консультативного совета американский ученый Кришна Редди займется вопросами правильного обращения с опасными отходами, восстановления плодородия почв, очистки грунтовых и ливневых вод, а также строительства безопасных мусорных полигонов. Ларс-Отто Рейерсен дал согласие курировать направление морской биологии. До 2018 года он был исполнительным секретарем рабочей группы программы арктического мониторинга и оценки межправительственного Арктического совета.

Также к коллективу присоединится российский ученый, доктор медицинских наук Валерий Чащин. Он занимается исследованием здоровья населения, проживающего в экологически кризисных районах и в Арктике. В команду войдут и другие известные специалисты с уникальными компетенциями. В институте три основных направления работы: научное, экспертное и образовательное. Образовательный блок призван информировать людей и органы власти об экологических и климатических проблемах и способах их решения. Через 1,5 года планируется старт специальных учебных курсов в НИУ ВШЭ.

— Почему большинство ученых, которых Вы назвали в числе сотрудников института, специализируются на Арктике?

— Потому что за счет специфики этого «модельного региона» многие процессы особенно выразительны. Именно в Арктике остро стоит проблема химического загрязнения окружающей среды. Обеспечивают приток токсинов не только старые бочки с горючим. Переносчиками опасных загрязняющих веществ и смертельных инфекций также выступают морские обитатели, которые мигрируют вдоль побережья азиатских стран, где в воду попадают опасные загрязняющие вещества. Например, ДДТ до сих пор используют во Вьетнаме для борьбы с малярией, хотя в 90% стран его запретили.

Нужна система мониторинга трансграничного переноса загрязняющих веществ биологическими путями, которой нет ни в одном арктическом государстве. Одной из задач института будет создание такой системы.

— Кто финансирует институт?

— Наша экспертиза одинаково востребована как госорганами, так и бизнесом. Более того, Высшая школа экономики — это официальный экспертный орган правительства РФ, поэтому часть расходов будет покрываться государственными контрактами. Также в Институт экологии будут вложены собственные средства «Вышки». Безусловно, предусматривается и доля финансовых ресурсов привлекаемых «с рынка».

— Насколько подробно институт будет разрабатывать тему отходов?

— Тема отходов — одна из наиболее «горячих». По оценкам ВОЗ, Россия находится на первом месте по числу смертей от особо опасных загрязнителей. Впервые эта информация была опубликована около 15 лет назад. За это время ситуация улучшилась, но мы все равно остаемся лидерами в этом неприятном «соревновании». Ежегодно предприятия РФ образуют 330 тысяч тонн особо опасных отходов. При этом согласно законодательству, условия захоронения для первого и четвертого класса опасности — одинаковые, хотя к первому относятся чрезвычайно токсичные вещества, а к четвертому — картон.

Недобросовестные так называемые «переработчики» просто вмешивают токсичные отходы в горы бытовых отходов и захоранивают на одном полигоне или в ближайшем овраге. В России работает всего два небольших предприятия по обезвреживанию опасных отходов и одно официальное предприятие с лицензией на захоронение. При этом в РФ накоплены миллионы тонн токсичных отходов. А ведь у страны есть обязательства по Стокгольмской конвенции, которая касается борьбы с наиболее опасными — стойкими — органическими загрязнителями (СОЗ). С 2022 по 2028 год мы должны уничтожить все накопленные объемы СОЗ (ДДТ, пестициды, ПХБ и другие) и производящее их оборудование.

— Россия еще не ратифицировала Парижское соглашение. Насколько вопросы изменения климата важны для нашей страны?

— И опять возвращаемся «в Арктику». Еще одна проблема, связанная с климатическими изменениями, — это таяние «арктических» болот, которые являются резервуарами парникового газа — метана. Его объемы настолько велики, что если он попадет в атмосферу, усилия по сокращению промышленных выбросов этого газа будут напрасными. Большинство международных исследований подтверждают факт глобального потепления. Однако некоторые известные ученые придерживаются иной точки зрения, что это цикл, за которым пойдет похолодание, но никто не знает, сколько он продлится: 30, 50 или 100 лет.

(Согласно пятому докладу Межправительственной группы экспертов по изменению климата — организации, созданной для оценки риска глобального изменения климата, вызванного техногенными факторами, выпущенному в 2014 году, глобальное потепление с вероятностью 90% вызвано деятельностью человека, а не естественными природными причинами. Речи о циклах потепления и похолодания в докладе этого научного учреждения не идет. — Прим. ред.)

Но даже если это цикл, России нужно будет его пережить. Потепление оказывает влияние на вечную мерзлоту и, как следствие, на состояние трубопроводов, фундаментов и дорог, которые по ней проложены. Возникнут проблемы, связанные с расконсервацией захоронений, содержащих опасные вещества и инфекции. И, очевидно, что это далеко не полный список проблем. До настоящего времени никто толком не изучал специфические риски от глобального потепления для российской Арктики. Мы займемся разработкой прогнозов влияния климатических изменений на экосистемы и жизнь людей и выработкой мер адаптации к разным сценариям.

— Мир отказывается от ископаемого топлива и переходит на возобновляемые источники энергии. Россия же продолжает расширять добычу нефти и газа. Считаете ли Вы, что над страной висит «ресурсное проклятие»?

— Я никогда не слышал такой формулировки в отношении США или Норвегии. Странно применять ее и к России. Содержание понятия «зеленая» энергетика для всех государств различно. Европа является потребителем ископаемого топлива и хочет снизить зависимость от него — поэтому развивает возобновляемые источники энергии. Энергетическая стратегия ЕС до 2050 года делает акцент на экологически чистые источники энергии: ветер и солнце. Огромную роль в этом играет политическая составляющая, потому что назвать «чистой» энергию от фотоэлементов и ветряков можно с большими оговорками. Для создания солнечной батареи используются редкоземельные материалы. Но для 100 % выработки возобновляемой энергии понадобится использовать редкие химические элементы в объемах, превышающих разведанные запасы. Кроме того, их сложно утилизировать, и их можно отнести к особо опасным загрязняющим веществам.

Если говорить о ветроэнергетике, то претензии к ветрякам касаются вибраций, но не только. Например, Япония в свое время отказалась от ВЭС, потому что из-за них из прибрежных вод уходит рыба, что для этой страны критично. Да что рыба, даже кроты не выдерживают энергию ветра. Хотя, по мнению ряда специалистов, негативное воздействие ветряков на экосистемы может быть минимизировано и компенсировано при условии грамотного планирования. Что касается углеродного следа. Если сравнивать полные производственные циклы (от добычи до потребления) разных видов энергии, то углеродный след от солнечных батарей до двух раз больше, чем от аналогичных по мощности газогенераторов, а сжиженного газа, в 10 раз выше, чем от аналогичного объема трубопроводного газа. Более того, существуют и уникальные отечественные разработки. Например, «Газпром» уже презентовал топливо, которое может быть признано экологичным. В газ добавляют водород, в результате снижая вредные выбросы на 80%.

(Противники перехода на газ указывают на то, что при его добыче и транспортировке происходит утечка в атмосферу метана — мощного парникового газа. Как следует из доклада Межправительственной группы экспертов по изменению климата, в расчете на 100 лет парниковая активность метана в 28 раза выше, чем у СО₂, а в 20-летней перспективе — в 84 раза. По мнению газовых скептиков, в долгосрочной перспективе переход на газ «разгонит» изменение климата, а не предотвратит. — Прим. ред.)

Также никто активно не поднимает тему газогидратов (или газового льда), замороженного метана. Объемы газогидратов в тысячи раз превышают запасы ископаемого газа. Но пока нет технологии, как разморозить газовый лед, чтобы метан пошел не в атмосферу, а в трубу. Если такая технология будет создана, то поменяется буквально все. Пока мы можем быть уверены, что до 2040 года адекватной альтернативы ископаемому топливу, без ущерба для национальных экономик, нет. В этом каждый интересующийся этой проблемой может убедиться лично, посмотрев на энергобалансы наиболее развитых европейских государств. Когда меняешь уголь на газ, ты уже «в космосе» с точки зрения экологической эффективности, и такой переход я бы рассматривал как первый и вполне логичный шаг. Пока есть движение вперед, ожидать технологический прорыв можно в любой момент времени. В области экологии наша страна пока изучает чужие успешные «истории», а у Института есть амбиции сочинять собственные.

Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзен.