«Ключевыми станут не цифры и цели, а вопрос их реализации»

Юрген Триттин о будущем экологической политики в Германии и мире

Юрген Триттин — один из самых известных немецких «зеленых» политиков, бывший министр по охране окружающей среды (1998–2005 годах), в данный момент — депутат Бундестага от Партии зеленых. «+1» поговорил с ним об экологической политике в Германии и мире, реформе системы поддержки ВИЭ, а также о перспективах влияния Дональда Трампа на глобальную зеленую повестку.

— Германия имеет репутацию одного из мировых лидеров в области экологии и климата. Насколько этот образ соответствует реальности, какие проблемы в области экологической политики видите вы в стране?

— В некотором роде Германия живет за счет своей зеленой репутации, которую она наработала за последние 25 лет. Концепция экологического лидерства формировалась еще во времена Гельмута Коля и в последующие годы. Страна, безусловно, стала одним из первопроходцев в области снижения выбросов парниковых газов и поддержки ВИЭ. Сейчас, однако, реализация экологической и климатической политики в стране функционирует, на мой взгляд, с перебоями. У Германии явно будут проблемы с достижениями климатических целей на 2020 и 2030 годы (включая обещания по снижению выбросов парниковых газов, данные в рамках Парижского соглашения) в том случае, если мы не ужесточим нашу политику в области климата. Ключевых проблем две: во-первых, окончательный и бесповоротный выход из угольной энергетики, во-вторых, более ясная и действенная политика в области снижения выбросов в транспортном секторе. Пока, к сожалению, в области транспорта мы не достигли такого же прогресса, как в энергетике,— рост числа автомобилей ведет к росту выбросов парниковых газов в секторе транспорта в Германии и многих других странах ЕС.

— Вы сказали, что Германия стала одним из первопроходцев в области поддержки ВИЭ. Как обстоят дела с сектором зеленой энергетики в стране сейчас?

— В начале 2000-х в Германии был принят базовый закон о поддержке ВИЭ — «О возобновляемых источниках энергии». Он, в частности, предписывал поддержку сектора через механизм зеленого тарифа — когда производители электроэнергии на основе ВИЭ получали фиксированную надбавку на цену за продажу энергии в сеть. Предполагалась, что это цена постепенно с годами будет снижаться. В 2010 году Германия также утвердила новую концепцию развития энергетики, а в 2011 году, после аварии на АЭС «Фукусима», было принято решение о постепенном выходе из атомной энергетики.

Эта законодательная база существенным образом изменила контуры энергосектора в Германии. Так, если в 2001 году 4% от всей электроэнергии производилось на основе ВИЭ, то в 2012-м этот показатель уже достиг 20%. В этом году мы ожидаем, что треть всего электричества в стране будет произведена на основе ВИЭ. Ежегодно в сектор инвестируется €50—55 млрд. Зеленая энергетика также создала уже 53 тыс. рабочих мест. Развитие ВИЭ в Германии также предотвратили выбросы парниковых газов, объем которых превышает эмиссии всего автомобильного сектора. Кроме того, сейчас ежегодно мы тратим на €10—12 млрд меньше на импорт энергоресурсов из других стран.

Отмечу, что тенденция на развитие ВИЭ — не только немецкая. Активное развитие зеленая энергетика получает и в США, и в Китае, и в целом ряде других стран — так, в прошлом году в мире было введено больше новых электроэнергетических мощностей, работающих на ВИЭ, чем на ископаемом топливе.

В случае Германии ВИЭ — это прежде всего фотовольтаика и ветряная энергетика. При этом за десять лет стоимость производства 1 кВт•ч на основе солнца упала на 90%, на основе ветра — на 80%. Резкое снижение стоимости ВИЭ происходит на фоне существенного перепроизводства зеленой энергии в определенные дни. Так, в прошлом году 8 мая (на которое выпал День матери в Германии) в стране неожиданно было одновременно крайне солнечно и ветрено, так что ВИЭ-установки совокупно произвели 110% электроэнергии в стране, в результате чего на рынке образовалась отрицательная цена на электричество. Мне кажется, это событие демонстрирует нам: ЕС нужна общеевропейская сеть электроэнергии, которая могла бы балансировать спрос и предложения между разными странами.

Отмечу также, что до недавнего времени основным двигателем сектора в стране были малые и средние предприятия, фермеры, ремесленники, городские котельные, частные производители ВИЭ, установившие у себя солнечную панель или ветряк. Понятно, что это было не слишком выгодно четырем основным немецким энергоконцернам, контролировавшим рынок до массового развития ВИЭ. Это компании сначала пытались затормозить процесс, а потом просто проспали развитие зеленой энергетики, не инвестировали в сектор. Новое правительство не хочет, чтобы эти четыре предприятия совсем исчезли с рынка или понесли большие убытки и потому намеревается чуть притормозить процесс дальнейшей поддержки ВИЭ с тем, чтобы дать преимущества и крупным энергоконцернам, включив их в сектор — для того, чтобы они догнали то, что пропустили за эти годы.

— Именно поэтому было принято решение о реформе системы поддержки ВИЭ в Германии?

— Отчасти да, но не только. Правительство приняло решение заменить зеленый тариф системой поддержки через аукционы (тендеры). Я соглашусь, что зеленый тариф был крайне полезен для первичного этапа развития технологий ВИЭ, он помог им прорваться и утвердиться на рынке, одновременно приведя к резкому снижению цен в секторе. Однако для долгосрочного развития ВИЭ он не столь эффективен, как, например, механизм аукционов, где в работу вступают рыночные инструменты, а не программы господдержки и специальные преференции для сектора. Поэтому я считаю: переход на систему тендеров правильным. Одновременно с этим текущие условия аукционов скорее привлекательны для крупных производителей энергии, а не для средних и малых предпринимателей или частных потребителей — именно поэтому новая система поддержки ВИЭ приведет к смещению лидирующей роли в ВИЭ к большим игрокам. В этом я вижу основную проблему, которую надо будет решить в ближайшее время.

Отмечу также, что нам надо дальше развивать и поддерживать сектор сохранения энергии, «озеленять» не только производство электричества, но и другие виды энергии, например, тепла, параллельно повышая энергоэффективность и улучшая изоляцию зданий. И, конечно, как я уже говорил раньше, заниматься вопросом снижения выбросов в транспортном секторе.

— А что происходит в области климатической политики на уровне ЕС?

— Из важнейших проблем блока я бы упомянул зависимость Польши от угольной отрасли. Аналогичная ситуация наблюдается и в ряде регионов Германии — скажем, в Северной Рейн—Вестфалии или Бранденбурге. Однако, как мне кажется, скоро законы экономики начнут играть свою роль. Если мы посмотрим на глобальные рынки, то увидим, что бенчмарк (ценовой ориентир) для производства 1 кВт•ч на новой электростанции — это уже давно не угольная ТЭЦ, не АЭС, а ветроэнергетическая станция. И если страны или регионы не хотят поступаться отраслями и намерены и дальше их поддерживать, у них может очень скоро возникнуть проблема с законодательством ЕС в области конкуренции. Угольным регионам все равно придется перестраиваться, менять систему поддержки энергосектора, реформировать приоритеты. Мы в Германии отчасти прошли этот путь, мы долго и упорно переговаривались и работали с профсоюзами, с представителями различных отраслей промышленности и в конце концов достигли консенсуса по выходу из атомной промышленности. Я думаю, что в таком процессе трансформации можно учиться друг у друга, и это также преимущество объединенной Европы — тот факт, что можно делиться опытом.

— Как вы оцениваете перспективы Парижского соглашения, насколько успешным окажется оно в действительности?

— Я считаю большим достижением тот факт, что страны определили свои цели снижения выбросов в рамках Парижского соглашения и готовы что-то делать в области их реализации. Как мы знаем, ученые говорят, что заявленных показателей пока недостаточно для реализации глобальной цели сдерживания повышения температуры на планете в пределах 2 градусов Цельсия до конца XXIвека. Однако, по моему опыту, как только начинается процесс инвестирования в зеленые, энергоэффективные и возобновляемые технологии — сразу же зарождается новая экономика, которой не было раньше. И процесс начинает развиваться намного быстрее, чем ожидали все аналитики. Самый важный вопрос для меня сейчас — какие конкретные меры будут реализованы в Германии и ЕС, например, каковыми станут показатели и цели развития ВИЭ, повышения энергоэффективности. На мой взгляд, для стран ключевыми станут не цифры и цели, а вопросы их реализации. Эти вопросы станут более важными и для климатических переговоров ООН. Меняется роль общественных организаций. Теперь их функция во многом отслеживать исполнение планов, анализировать их, критиковать — Name, shame and blame. Это, безусловно, совсем другое измерение и другая стадия развития климатической политики.

— Как вы оцениваете перспективы влияния администрации Дональда Трампа на американскую и международную зеленую повестку?

— Трамп хочет вернуться «назад в прошлое» — во времена ископаемого топлива. Однако первым прямым последствием этого возвращения станет появление на рынке больших объемов прежде всего сланцевого газа. Что же тогда произойдет с ценой? Она снизится. Что в свою очередь повлияет на интерес инвесторов к сектору. Так что, если Дональд Трамп не готов вливать в сектор массивные субсидии, экономическая реальность, скорее всего, окажется именно такой. Одновременно с этим американский и глобальный сектора ВИЭ продолжают расти. Один из самых богатых людей в мире и второй по размеру состояния житель США Уоррен Баффетт активно инвестирует в зеленую энергетику и советует всем поступать точно так же. Рынки развиваются по своим законам.

В целом, конечно, правы те, кто называет администрацию Трампа правительством «нефти, угля и газа». Но даже эти три вида топлива находятся в конкуренции между собой — прежде всего речь идет об угле и газе. Занятые в угольной отрасли в Пенсильвании потеряли рабочие места не из-за этих «дураков зеленых», а из-за развития отрасли сланцевого газа. Так что в вопросе оценки перспектив правительства Трампа я не был бы слишком большим пессимистом. В конце концов тот факт, что в Париже нам удалось достичь единого соглашения, что США и Китай смогли договориться друг с другом, дает крепкую основу для дальнейшей климатической политики в мире, дает нам реальную концепцию.

Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзен.